Пейринг: Завулон/Антон
Примечания: просто абстрактная зарисовка с претензией на атмосферность
читать дальшеГде дожди, что льют годами,
Где сны вечные?
Зачем искать горы, если они сами
Станут на путь наших увечий?
Спаси меня! Произнеси заклинание!
Я не забуду той доброты.
Куда ты? Куда вы все?
Я проклинаю заранее ваши чакры!
И не перебивай, возьми себя в руки!
Ты никогда не узнаешь меня.
Огонь, песок, вода, огранка
Светлых снов, беспорочных.
Севастополь обнимает, мы – электронные,
Нежные, смешные в гоноре.
Мир полон истин,
Но я не смог себя найти в чужих мыслях.
Подари покой сердцу любимой,
Скажи, что я ушёл, объясни красиво.
Февраль, веди меня за руку,
И накорми мать, если остались силы.
Забудь мне измены, забудь друзей!
Знай, они были прохожими.
Утоли жажду братьев,
Я желаю им достатка, и время его потратить.
Затяжка. Крепкий табак обжигает горло. Пальцы мерзнут. Февральские морозы здесь, на краю земли, особенно жестоки. Впрочем, я не думаю, что лето здесь сильно отличается от зимы. Бескрайняя снежная пустота, на которую я обрек себя сам. Мне уже не тяжело и я почти ничего не чувствую. И еще - я спокоен, абсолютно. Здесь нет ни Тьмы, ни Света. Только жизнь во имя жизни. Выживание. Мне легко и хорошо.
Меня зовут за горизонт глаза твои,
И только в них я видел свет.
Если что не так - прости,
Это где-то внутри меня огонь погас на миг.
Дай знания рождённым в наше время
И положи монеты на глаза усопших.
Дай чётко знать, где я?
И почему мир не копит опыт прошлого?
Я теряю глаза, знаешь, я медленно теряю слух,
Я не прошу боготворить меня,
Просто люби, хотя бы после смерти двух.
Отец – скорби, любимая – плачь,
Мы – вода, тени снов.
Кто научит меня жить иначе,
Кто станет рабом пустых листов?
Весна плавит страх, меняю голос,
Холодный как лёд.
Приходи в гости, позови друзей, но знай –
Февраль тоже придёт.
Лики смерти, злее бейте,
Наш пропитав голос верой.
Соль с неба, реки. Верьте –
Мы уплываем плавить время
- Ты бежишь от себя самого, Антон. Возвращайся.
Сухой голос чуть дрожит под порывами февральских беспощадных ветров. Я чуть улыбаюсь обветренными губами. Пришел. Не мог не прийти.
- Поживи здесь, Артур. Тебе понравится.
Пожимает плечами, скорее от холода, чем от сомнения. Слишком уверенный в своей правоте. Зато я ни в чем больше не уверен. Во мне нет веры ни во что. Я лишь напоминаю себе пустой кувшин. Возможно, с пробоиной в боку, так что в него нет смысла что-либо наливать.
- Ты бросаешься из крайности в крайность, Антон. И в этом ты не прав.
- Не тебе судить.
Никто не в праве судить. Одна марионетка вершит суд над другой марионеткой. Я смеюсь. Мой смех разносится эхом. Но в нем нет радости. Только пустота.
- Открой глаза, придурок! Есть более гуманные способы самоубийства.
Пощечина. Хлесткая. Перестаю смеяться, смотрю ему в глаза. Он прав, и лишь только потому, что истово верит в свою правоту. Я разучился верить. Падаю на колени, утопая в февральском снегу.
- Не ломай меня...
- Я не ломаю, Антон. Скорее чиню, если тебя устраивает подобный лексикон.
Падаю в снег.
- Ну что, согрелся?
Артур вымученно улыбается, поправляя плед, укрывающий мои ноги. Меня все еще знобит, но глинтвейн в большой чашке приятно греет руки.
- Относительно. Спасибо, Артур. За то, что вытащил меня.
Он снова улыбается. Молча поднимается, отходит к окну, закуривает. За окном метель. Февраль. Еще пятнадцать дней до весны.